Спасти шпиона - Страница 62

Синяки и засосы не прошли. Плевать! Она включила воду. Только когда встала под горячие струи, когда очищающим жаром обдало плечи и грудь и мурашки пошли по рукам, только тогда позволила мыслям проникнуть через защитное поле. Это было ужасно. Она осталась без денег. Гнусный скандал в казино. Сплетни по всему городку. Билл вернется, ему обязательно сообщат. Но когда он вернется, этот Билл? Ведь у нее нет ни цента. Вот что главное. Даже заплатить этим оборванцам-строителям нечем. Даже купить кусок хлеба. И машину разбила неизвестно где… Ведь из казино ее привез этот, как там его… ковбой, он сел за руль, и доехали они совершенно нормально. Да не в ковбое дело. В ней самой. Какого рожна ее потянуло потом в этот «Лексус»? Зло вымещала? Хорошо, хоть крови нет на радиаторе…

Что теперь делать? Как это пережить? Билл не станет злиться из-за машины, он соскучится по ней и когда увидит ее ноги, то размякнет, как воск догорающей свечи… И деньги он привезет. А как быть сейчас? Одалживать у Джессики? Но тут это не принято. Питаться запасами овсянки и консервов с яхты? На сколько их хватит? И главное – вот это и есть ее роскошная американская жизнь на берегу океана?! То, ради чего она бросила родителей, родной город, друзей… все-все?!..

Щелкнула ручка. В дверь постучали.

– Пошли вон! – заорала Оксана. – Домой! В джунгли!

Только сейчас она заметила в дальнем углу ванной аккуратно сложенные джинсы и мужскую рубашку. Значит, этот парень снова переодевался в ванной… он пришел за своей одеждой. Идиот! Пусть теперь пеняет на себя. Ничего, сутки попарится в своей заскорузлой рабочей робе, потом будет помнить.

Она не торопясь мылась, а когда сработал таймер, врезала по кнопке кулаком – вода пошла опять. Отбросила кран до упора. Холодная, чуть обжигающая, покалывающая вода вернула ей малую толику потерянного самообладания. Она постояла, замерев, под искусственным дождиком, погрустила, пожалела себя. Все кончено, дорогая. Жизнь – говно, мужики – сволочи, Америка – помойка.

В коридоре стоял слабый запах табачного дыма. Оксана прошла в спальню, выглянула в окно. «Форда» на месте не было – строители, значит, укатили, а на крыльце, уперев ногу в колесо «Лексуса», сидел одинокий парень и дымил сигаретой. Этот, с вишневыми глазами… он никуда не уехал, ждет. Вот дебил! Оксана разозлилась, потом поняла, чего именно он ждет, и еще поняла, что в радиусе семи тысяч километров ни один мужчина не ждет того же, что этот молодой придурок с гладкой кожей. И ни одному человеку, кроме него, она не нужна в этом вонючем городишке и в этой дурацкой стране.

И тут же, без всякого перехода, ее вдруг пронзила острая похоть, такая, что перехватило дыхание. Она даже вздрогнула и невольно стиснула ноги, словно вот-вот обмочится. Так, наверное, наступает смерть после мучительного ранения: раз – и терять больше нечего, и можно все.

Мм. Женщина не может быть одна, особенно когда ей плохо.

Склонив голову набок и не отрывая взгляда от одинокой фигуры на крыльце, она принялась неторопливо вытирать волосы полотенцем, постепенно тяжелеющим в ее руках от влаги.

Потом крикнула в окно:

– Эй!.. Ну, чего сидишь?..

* * *

Кондиционер тихонько посвистывал, из него била струя холодного воздуха.

– Что это у тебя? – Тонкий палец с наманикюренным ногтем погладил белый рубец на гладкой коже смуглого живота.

– Это я подрался в баре с одним негритосом, а у него оказался нож… Но зато я располосовал ему всю рожу…

– Фи, какие жестокости!

– Америка жестокая страна. И нас здесь не считают за людей. Если бы у меня не было навахи, он бы меня зарезал.

Солнечные квадраты переместились из спальни в гостиную, вытянулись и загустели, когда Оксана наконец спросила:

– А как тебя зовут? И сколько лет?

Он лежал, будто вспоминая свое имя, потом резко приподнялся на локте и сказал:

– Мигель. Восемнадцать.

Он говорил отрывисто, проглатывая гласные, как школьник на уроке, и только «э» у него получалось длинное, распевное. Он повернул голову и смотрел на нее, протянул руку, подождал, как бы спрашивая разрешения, и положил ей на грудь.

– А тебя как?..

Его рука мелко дрожала. Этот юный организм был как минимум дважды опустошен, причем первый раз он выбросил горячую струю еще на подходе к цели, забрызгав Оксане бедра и промежность. Но он быстро восстанавливался, как кролик, и Оксана была уверена: стоит ей только свистнуть – парнишка снова будет готов, как пионер страны Советов. Он был очень забавный.

– Как твое имя? – повторил он вопрос. – И сколько тебе лет?

– Оксана. Я уже взрослая. Гораздо старше тебя.

– О-о-к-сан-а, – повторил он медленно. – На испанском «сан», «санто» – святой.

– Какое совпадение, – улыбнулась Оксана. – Это как раз про меня.

– Да, – сказал он очень серьезно. – А что это?

Теперь его палец с неровным ногтем коснулся засосов на груди и шее, потом синяков на руках.

– Это? Ах, это… – Она закрыла лицо руками, чтобы не была видна кривящая губы усмешка. – Меня, святую женщину, изнасиловал один мерзавец. Тоже негритос, кстати! Им нельзя доверять, негритосам!

– Ты его знаешь? – Голос Мигеля стал острым и холодным, как ножевая сталь.

– Да. Николас. Черный Николас, сын молочника с соседней улицы. Он развозит творог и молоко по утрам. Но я его простила.

– Такое нельзя прощать! – Сталь скрежетала, будто вытягивалась из ножен.

– Что делать? Не идти же в полицию. А мой муж далеко, так что за меня некому заступиться…

– Теперь у тебя есть я. – Мигель взял ее руки и, преодолевая сопротивление, оторвал от лица. – Я буду о тебе заботиться, и я буду тебя защищать.